Атака на саудовскую нефтяную инфраструктуру вызвала не только мини-кризис на мировом нефтяном рынке, но и вскрыла самый настоящий кризис внутри администрации Трампа, которую буквально разрывают противоречивые интересы. С одной стороны, окружение американского президента — прежде всего госсекретарь Помпео — выступает за максимальную эскалацию конфликта с Ираном, уже объявленным (без каких-либо серьезных доказательств) виновным в нападении, которое сам Помпео описал как «акт войны».
С другой стороны, поведение главы США пока указывает на крайнее нежелание воевать с Ираном, и, как пишет The Wall Street Journal, «Трамп избегает военного позиционирования в отношении Ирана — президент настаивает на том, чтобы коалиция ООН оказывала давление (на Иран), и усиливает санкции против Тегерана после нападения на саудовские нефтяные объекты». Вероятно, американский лидер просто не хочет ввязываться в очередную ближневосточную военную авантюру, которая может стоить ему победы на выборах 2020 года. Или же подозревает, что его пытаются втянуть в войну, которой не должно быть. Трамп не является профессиональным историком, но в интригах и методах, использующихся для того, чтобы подставить недальновидных руководителей, он эксперт.
Далеко не факт, что профессиональный шоумен и строительный магнат знает или помнит об «инциденте в Тонкинском заливе» — спецоперации, с помощью которой пентагонскими «ястребами» был создан предлог для полномасштабной войны во Вьетнаме. Но, с другой стороны, далеко не обязательно опираться на исторические прецеденты, чтобы заподозрить неладное в сложившейся ситуации: уж очень вовремя случилась столь масштабная и беспрецедентно успешная атака на саудовскую инфраструктуру. Еще за несколько дней до этого «аравийского инцидента» американо-иранский конфликт двигался в направлении именно дипломатического, а не военного решения. Конечно, до сколь-нибудь серьезных договоренностей или даже переговоров было еще далеко, но в качестве мощного посредника и лоббиста американо-иранских переговоров выступил президент Франции Макрон, предложивший даже компромиссный вариант кредитования Ирана для стимулирования нормализации отношений в условиях санкций. В какой-то момент могло показаться, что французский саммит G7 может даже стать площадкой для американо-иранских переговоров. Дополнительным фактором в пользу возможности деэскалации «иранского кризиса» вполне можно было считать скандальное увольнение главного антииранского «ястреба» трамповской администрации Джона Болтона.
Крайне маловероятно, что в этом контексте Тегеран вдруг решил, что пришло самое время настроить против себя всех импортеров нефти и вручить американским сторонникам войны мощнейший козырь в виде иранской атаки на саудовскую нефтяную инфраструктуру. Это выглядит нелогично и контрпродуктивно. Конечно, бывает так, что какая-то страна предпринимает очевидно невыгодные и вредные для себя действия, но все-таки уж очень подозрительно выглядит антииранский нарратив, который сразу же был вброшен в инфополе и в американский дипломатический дискурс.
Показательно, что сам Помпео с первых минут после инцидента демонстрировал железную уверенность в том, что за «аравийским инцидентом» стоит Тегеран и что атака была организована и санкционирована именно иранским руководством. Трамп, в свою очередь, сначала ждал официальных заявлений от саудовских властей, потом заявил о том, что будут введены дополнительные санкции, и подчеркнул, что война с Ираном — это «конечное решение», отметив, что у него есть много других вариантов, которые не предполагают войны, но вполне его устроят.
Возможно, на его сдержанность повлияло то, что атака случилась как раз после увольнения Болтона и появления каких-то надежд на дипломатическое решение, или то, насколько странно выглядит поразительная и подчеркнутая беспомощность саудовской ПВО и нулевое количество жертв при столь масштабных разрушениях.
Нужно признать: у сторонников версии о том, что за атакой на саудовскую инфраструктуру стоит государственный или негосударственный геополитический игрок, заинтересованный прежде всего в провоцировании масштабных военных столкновений между США и Ираном, есть косвенный, но интересный аргумент.
В начале сентября несколько информационных источников, таких как специализированное американское издание Petroleum Economist, иранское информационное агентство Mehr и британская организация Middle East Monitor, сообщили о том, что Китай готовится инвестировать эквивалент десятков или даже сотен миллиардов долларов в иранский нефтегазовый сектор в рамках имплементации договора от стратегическом партнерстве двух стран, подписанного еще в 2016 году.
Схема, несмотря на отсутствие официальных подтверждений, выглядит логично: Китай получает привилегированный доступ к иранским энергетическим ресурсам, а Иран — мощный инструмент обхода американских санкций и восстановления экономики. Если эта информация хотя бы частично соответствует действительности, то нет никакого логического объяснения для версии о том, что атака на саудовскую нефтяную инфраструктуру была инициирована Тегераном, так как ему точно не нужен риск войны и американских бомбардировок иранских нефтеперерабатывающих заводов, в которые могут быть вложены китайские деньги.
А вот для тех ближневосточных или внутриамериканских сил, которые бы хотели сорвать такую перспективу ирано-китайского сотрудничества, «саудовский инцидент» и шанс на последующую силовую акцию или даже полноценную войну с Ираном — это просто подарок судьбы. Или, возможно, даже подарок, который они сами себе сделали.
Американский телеканал CNN жалуется на действия президента, подчеркивая, что «Трампу, который (во время избирательной кампании. — Прим. авт.) поддерживал вывод США из зарубежных военных конфликтов и критиковал участие США в войнах в Ираке и Афганистане, предстоит битва за переизбрание, которая будет осложнена новым конфликтом». Возможно, только электоральная математика сможет убедить американского президента не развязывать новую войну на Ближнем Востоке, основываясь на инциденте, который вполне может оказаться банальной провокацией. С другой стороны, даже в случае отказа от полноценной войны Трамп обязательно воспользуется этим инцидентом для того, чтобы оказать на Иран максимально возможное дипломатическое и санкционное давление.
