Украинский оппозиционный политический деятель, лидер политической партии «Союз Левых Сил» Василий Волга на своей странице в соцсети поделился весьма показательной историей, отлично отражающей суть псевдопатриотизма части украинского общества.
Есть у меня знакомец. Пусть его зовут Гога, или Гоша, или Жора. При личном знакомстве — добрейшей души человек. Семьянин, хлебосол, шутник, любитель говорить красивые тосты.
Всю свою жизнь он поддерживал цветные революции, и в некоторых участвовал.
Сначала, еще студентом, он самым пламенным образом поддержал развал Советского Союза и был активным участником «Революции на граните».
Затем, волею судеб, оказавшись в 2003-м году в Грузии, он поддержал «Революцию роз». Саакашвили был для него, наверное, Зевсом, сошедшим с Олимпа. Он, разве что, не молился на изображение нового грузинского президента (хотя… может, я чего и не знаю).
Потом, в 2004-м, он уже был в Украине. Очень подвижен был этот мой товарищ и очень быстро загорался «справедливым гневом».
Во время «Оранжевой революции» он готов был задушить каждого, кто не верил в отравление Ющенко и сомневался в его святости.
В те времена он повесил над входом в свою квартиру большую деревянную подкову, купил себе оранжевые ботинки и оранжевый шарф. Плакат с изображением «отравленного» Ющенко и с надписью «Ющенко так!» висел у него и в столовой, и в кабинете, и в спальне. Я как-то неосторожно пошутил: а не мешает ли им с женой Виктор Андреевич в спальне — так он чуть не зашиб меня пивной кружкой в баре на Саксаганского.
И, конечно же, Жора, он же Гога, он же Гоша, был активным участником «Революции гидности». Он и деньги на Майдан приносил, и в штурме “Беркута” участвовал, и чаёк пил, и много рассказывал мне об «атмосфере Майдана».
После каждой революции, в которой мой товарищ принимал участие, он обязательно получал либо какой-нибудь пост, либо какой-нибудь выгодный контракт от государства, одним словом — все эти революции сделали из него состоятельного человека.
Вот только с «Революцией гидности» что-то пошло не так. Не получил мой товарищ ни должности, хотя целый год оббивал пороги «побратимов», захвативших власть в Украине, ни контракта на госзакупки, ничего. Одним словом, последняя «революция» прошла как-то мимо Гошиного благосостояния.
И вот недавно я его встретил в Киеве. Случайно. После последней «революции» он меня считал врагом народа и общение со мной прекратил совершенно по «идеологическим» соображениям.
Встретились на улице. На Крещатике. Я его заметил первым, но, честно говоря, решил сделать вид, что не вижу, и попытался даже повернуть в другую сторону, и даже повернул уже, как вдруг: «Василий! Эй, Василий». Делать было нечего, я повернулся к нему и сделал изумленное лицо: мол, как же это так я мог тебя не заметить?!
Мы поздоровались, даже вроде как обнялись, и Гоша предложил зайти выпить кофе. Я согласился.
Разговор был ни о чем. О политике не говорили. Он меня предупредил об этом сразу. Не надо, говорит, только о политике. Хватит уже. Наелся.
Как семья, как дети, чем занят? Я ответил, что если о политике не говорить, то я ничем не занят, семья в порядке, дети тоже. А ты как?
Гоша хвастал. Рассказал, как его дети сегодня учатся в Австралии. Сказал, что он рад тому, что свою мужскую, отеческую роль он выполнил в полном объеме.
Сказал, что здесь ловить нечего, и, слава Богу, что ему удалось «вытолкать» своих детей в «цивилизованный» мир.
Учатся они хорошо, жить есть где, стипендию получают, а как только встанут на ноги, так и он сам, вместе с женой уедут к чертовой матери, т. е. в Австралию, и забудут навсегда про эту «дебильную» страну с её «дебильным» народом.
Я молчал. Улыбался. Гоша подозрительно смотрел на эту мою улыбку, нервничал, пил кофе.
Я было хотел напомнить ему его же длинные тирады о патриотизме, которые он произносил еще только пару лет назад, но решил, что не стоит. Пусть себе едет в Австралию. Пусть бы они все туда уехали.
Мы допили кофе и разошлись. Когда прощались, уже не обнимались. И я, и он поняли, что в следующий раз, если только случайно окажемся рядом где-нибудь на Крещатике, он тоже сделает вид, что меня не заметил.
